Форум » Игровой архив. Flashbacks. » "Дочь Тинарр-ана" - воспоминания Хелдис Даркмур » Ответить
"Дочь Тинарр-ана" - воспоминания Хелдис Даркмур
Хелдис Даркмур: Гладкая, вытертая во многих местах до белизны прикосновением чьих-то рук, кожа; потускневшая от времени и пыли кровавая тесьма переплета; холодок от золоченых выбоинок тиснения – Хелдис с детства любила книги. Стоя возле высокого, кедрового дерева, стеллажа, она медленно, любовно водила пальцем по корешкам фолиантов. Какие-то из них она читала еще при жизни Дорна, муж умел подбирать для нее книги, всегда на ресском, чтобы она училась мудрости своей новой родины, чувствовала красоту ее языка. Некоторые из томов были написаны на витиеватом мадложанском – их она любила за тонкие миниатюры: целые букеты из невиданных цветов и растений, тесно переплетающиеся с хвостами и лапами изящно выгибающих спины тигров и пантер, обнимали тонкие столбики текста. Порой ей казалось, что даже страницы пахнут томным жасмином и пряным теплом Юга. Но больше всего здесь было книг на мидарийском. В первый год после того, как ее назвали великой княгиней, Хелдис запоем читала, словно пила широкими глотками родной язык, по которому отчаянно тосковала даже спустя шесть лет после бегства из Дартмура. Легкий, иногда до фривольности, яркий, будто крылья бабочки, непринужденный и стремительный мидарийский, на котором так приятно звучат стихи и песни. Сайрен осторожно потянула на себя двумя пальцами уголок книги. Это было «Сказание о горном крае». Плотные желтоватые листы бумаги с ровными рядами мелких букв, дружно следующих за расфуфрившимися завитками красными буквицами. Каждая глава была посвящена описанию отдельной области Синих Гор. Княгиня прекратила листать страницы, невидяще глядя сквозь рябящий текст в свои воспоминания.
Ответов - 9
Хелдис Даркмур: Детство: В детстве ей больше всего нравилась глава про Кударию, потому что она сопровождалась иллюстрациями зеленоглазых красавиц с косами до пояса, не то, что большинство других, представленных воображением художника либо сумрачно клубящимися над вершинами облаками, либо всклокоченными головами горских разбойников с дико горящими глазами. Именно эти картинки стали причиной отказа Хелдис учить язык своей второй родины, и ни ласковые уговоры, ни крики Айлинн не заставили девочку изменить свое решение. Мать так и не смогла ей до конца простить это, как ей казалось, пренебрежение к ее крови. А Хелдис всего лишь боялась, что если она будет знать язык этих страшных дикарей со страниц книжки, то ее отправят жить среди них. При этом, как ни странно, деда своего она любила, и никогда не боялась его, несмотря на то, что он как раз и был одним из этих «дикарей». Эн’Схейм довольно часто выбирался в столицу, навестить дочь и внуков, привозя для Хелушки то яркие бусы из драгоценных изумрудов, то мягкий овечий полушубок, крытый парчой. Она росла настоящей принцессой. Суровый отец, который в минуту гнева мог поднять руку и на жену и на среднего сына, а старшего вообще услал расти «настоящим мужчиной» на границу, в дочери души не чаял. Боги знают, сколько раз досталось от него Ренхайму просто за то, что Хелдис, раскапризничавшись во время игры, начинала плакать. Бертран не разбирался в причинах, виноват был всегда Рен. Но брат, надо отдать ему должное, никогда не обижал ее, и все наказания воспринимал стоически. Частенько даже брал на себя ее вину, выгораживая сестренку перед матерью. Он был ее лучшим другом, защитником, товарищем по играм. Пока не стал взрослеть. Великий герцог стал все чаще брать сына с собой на охоту, во дворец к дяде-королю, иногда наливал ему чарку густого как кровь вина, и Рен забыл сестру, увлеченный открывающимся перед ним взрослым миром. Он был очень горячим и порывистым. Ученье давалось ему легко, а потому и заниматься науками молодой Тинарр-ан не спешил. Нахватавшись по верхам знаний о политике, географии и военном деле, он мечтал о блестящем будущем командира полка королевской гвардии. Возможно, он и стал бы им, если бы не любил отца так беззаветно. Раздраженный бездумным правлением брата Бертран не выбирал слов в присутствии наследника, чтобы выразить свое возмущение, отравляя тем самым душу юного дворянина. В ее памяти остался момент, когда ей только исполнилось двенадцать. Вот она внезапно просыпается в своей спальне, напуганная кошмаром, которого уже и не помнит, но все еще дрожит от ужаса, и чудятся ей сидящие по темным углам комнаты ядовитые мантикоры, готовые броситься в любой момент и растерзать своими острыми как бритвы когтями. Ледяные пятки глухо стучат по каменному полу, покрытому мадложанским пушистым ковром, будто проросшей травой. Хелдис выскользнула из спальни и тихонько пошла на цыпочках вниз по широкой лестнице. Тени от оплывающих в тяжелых бронзовых канделябрах свечей обнимают худенькую девочку, тихо шипя остывающим воском. Она крадется к приоткрытой двери кабинета отца, откуда проливается широкой дорожкой яркий свет. За дверью слышен приглушенный голос герцога. Он явно зол, пожалуй, даже взбешен, и едва сдерживается, чтобы не начать громить обстановку: - Он лишь отмахнулся от меня, Рен! Ему наплевать, что в прошлом году на полях не вызрела и половина урожая. Страна на пороге голода, но Дэбиану все нипочем, пока в его погребе есть мадера, а придворные трещотки разодеты в шелка и готовы на все, чтобы ублажить его! – тяжелое дыхание, хлопок. Верно Бертран с досады ударил ладонью по столешнице, и вдруг замолчал. Девочка вздрогнула и затаила дыхание, ей было страшно идти назад по темному дому, но не менее страшно было быть застигнутой на пороге за подслушиванием. Сердце застучало так громко, что в глазах замелькали круги. Дверь распахнулась внезапно, едва не ударив ее по лбу. - Хел! – удивленно воскликнул отец и наклонился поближе, всматриваясь в лицо дочери, - Ты что здесь делаешь? Напряжение, вызванное недавно пережитым кошмаром и непонятным страхом оттого, что отец так злился непонятно на кого, выплеснулось через край, и Хелдис в голос разрыдалась, бросившись Бертрану на шею. Герцог ласково потрепал ее по мягким волосам и потянул за руку в сторону лестницы. - Пошли, глупенькая, скоро в свет тебя вывозить стану, а она как маленькая плачет по ночам от плохих снов. Пора тебе уже привыкать к дворцовой жизни, кто ж в рубашке шастает? Ноги застудила бы. Вот, погоди, мать узнает, – его голос звучал успокаивающе, тепло, хотя и насмешливо. Запечатлев на лбу Хелы мокрый, щекотный от усов и бороды, поцелуй, отец укутал ее в мягкую перинку, прижав к себе покрепче. Так она и уснула.
Хелдис Даркмур: Юность: В свет он ее и, правда, вывез довольно скоро. Сразу как вернулся старший брат. Ей было тринадцать, и она невзлюбила балы еще за день до назначенного представления пред очи короля, тогда ей не досталось материнских серег с сапфировыми каменьями и одеть ее Айлинн решила в нелюбимый Хел зеленый, а не голубой. Платье ужасно жало в талии, хотя девочка была вполне привычна к корсету и осанка у нее была хорошая. На балу же ее нелюбовь к приемам окончательно закрепилась – кузина Кэрриган в своем привычном стиле отколола пару шуточек по поводу кислой мины Хелдис и ушла танцевать свои первые па с наперебой приглашавшими ее графами, маркизами и виконтами. Хелдис же долго болталась по зале, словно приклеенная к матери, вынужденная вежливо отвечать на сюсюканья почтенных матрон, подходивших к ним. Затем шефство перешло в руки Бертрана и он категорично выбрал лишь тех партеров по танцам для единственной дочери, кто был отмечен богами явным уродством или же согбен годами. Девочка рано стала проситься домой, объяснив недоумевающей матери, что ее утомил бал вообще и быстрые танцы в частности. Герцогиня списала такое уныние на то, что дочь редко бывает на свежем воздухе и мало спит ночами, цепляясь за свои книжки. - А я говорила этой дуре, твоей гувернантке, что надо чаще бывать в саду! Вот, не слушают, а теперь что это за дело, приехала на танцы бледная, как смерть, пару туров и уже зачахла, - ворчала Айлинн по пути домой. Она еще не знала, что спустя неделю будет жалеть, что они вообще решили вывезти детей в свет так рано. Король Дэбиан здраво рассудил, что племянница уже достаточно взрослая, чтобы принести пользу короне, и потребовал у брата выдать дочь замуж за мадложанского посла. Герцог вспылил, сильно повздорил с братом и ушел из дворца чернее тучи. Айлинн неделю ходила, словно в саване, то и дело подзывая к себе девочку и крепко обнимала ее, грозясь задушить ребенка в объятиях, иногда даже смахивала набегающую слезу, пока не видел муж. Бертран легко терял терпение и пару раз даже замахнулся на жену. Хелдис недоумевала, в чем причина их разлада, пока Рен, смеясь, не открыл ей правду: - Ты как всегда обо всем узнаешь последняя! – воскликнул брат с удивлением, - Дядя попросил отца выдать тебя замуж. За кого? Это самое смешное! Не поверишь, но за того старикана из Мадлонга. Ну что ты, мы его встречали на балу. Не помнишь? Похож на послеповатого козла. А, вот теперь вспомнила. Да не реви, - губы Хелдис мелко задрожали, глаза быстро наполнились до краев трепещущей прозрачной слезой, готовой вот-вот сорваться с ресниц. Ее готовили к этому – служение своей семье… Пусть она и девочка, но способна примерным поведением и послушанием преумножить честь рода Тинарр, а удачное замужество станет залогом упрочения положения ее родственников и расширения их влияния. Но вот так, за старика? Нет, этого она, воспитанная на изящной романтической прозе Дартмура, не могла перенести. Ренхайм насилу уболтал ее, не позволив сестре устроить форменную истерику. А потом все как-то утряслось. То ли Дэбиан забыл про свою затею, то ли отец постарался, но Хелдис осталась дома. Вскоре в семействе Тинарров появился еще один сын – Глодерик. Младший, желанный, своим рождением он словно осветил весь дом. Хелдис с радостью нянчилась с братишкой и не помышляла о том, что всего-то через два года вся их богатая привольная жизнь может рухнуть. Могла бы и заметить, что отец стал часто пропадать из дома, прихватив с собой сыновей, все время был чем-то озабочен, осунулся, а в глубоких синих глазах появилась темная горечь. Но в пятнадцать лет жизнь казалась ей очень простой, куда больше заботили судьбы героев романов, нежели проблемы государства. Поэтому ночь переворота грянула для нее, как гнев Сионара с небес.
Хелдис Даркмур: Чья-то крепкая рука резко дернула ее за плечо, внезапно стало холодно. Хелдис быстро свернулась клубочком на кровати, еще совсем сонная, пытаясь сохранить тепло, которого ее так быстро лишили, содрав мягкую перинку. - Да вставай же! Хелдис! – голос матери почти оглушил ее. Айлинн тряхнула дочь еще раз, затем ткнула ей в лицо клубком одежды, - Одевайся! Давай быстрее! – девушка недоумевающе смотрела на искаженные черты лица герцогини. Как? Зачем? Ведь за окном темно. И как же быстрее, где служанка? Кто зашнурует ей корсет? Но тут ее охватил ужас – что-то с отцом! Или с братьями?! Она мигом слетела с кровати, кое-как всунув дрожащие руки в рукава простого серого дорожного платья. Спотыкаясь, она бежала вслед за матерью, сунувшей ей плачущего спросонок братишку. Герцогиня быстро выхватывала из шкафов какую-то одежду, ловко сворачивала и запихивала в дорожные сумы. То и дело мелькали как в калейдоскопе разнообразные ключи на тяжелой связке – Айлинн не теряла времени на подбор их к замкам, каждый она знала наизусть, как и положено рачительной хозяйке. Хелдис дрожала от волнения, сонно таращила глаза в темноту дверного проема, где перешептывались испуганные служанки, не знающие, помочь ли им госпоже или же поберечься от ее гнева. В комнату вбежала старая служанка матери, горянка, ее привезли из Ардарии, когда юная герцогиня только-только привыкала к роли жены Бертрана. Саида вынянчила и Ренхайма, и Хелдис, ее руки давно покрылись мелкой сеткой морщин, а зеленые глаза заволокла мутная пленка. Старуха подхватила пару сумок, собранных матерью и толкнула девушку в бок: - Иди, сердынько, брат внизу дожидается, я хозяйке подсоблю. - Хелдис, живо вниз! Оглохла что-ли? – прикрикнула мать, вслед за Саидой, и девушка побежала со всех ног. Что им надо делать? Какой брат? Рен? А где тогда Берт и папа? Что происходит? У самых дверей была толкотня, гул голосов слуг мешался с густым басом конников с мрачными лицами. Роскошные ковры Айлинн потемнели от грязи с тяжелых сапог. Из толпы вынырнул Бертран и под хватил сестру под локоть: - Быстрее, Хел, все взяли? Идем же, скоро мама будет? – его голос не дрожал, как у других, но на лице была та же мрачная печать, что превращала лица воинов в погребальные маски. Она не успела даже открыть рот, как брат подсадил ее на коня. О боги! Она совсем не умеет держаться в седле, разве нельзя взять экипаж? Следом выбежала мать, крикнув на ходу что-то Саиде, заливающейся горючими слезами и шепчущей что-то на горском наречии. Минутой позже весь маленький отряд уже несся стрелой по темным мостовым Дартмура. Хелдис крепко уцепилась руками за пояс всадника, его куртка пахла дымом и каким-то пугающим терпким запахом, смутно знакомым, но слишком сильным, чтобы его узнать. Как они выехали из города, княгиня до сих пор боялась вспоминать. Помнила, что их пытались остановить, помнила как завязался короткий бой, как вскрикнула мать, потом алую полосу крови, пересекающую лицо брата. Как она не потеряла сознание от ужаса, одним богам ведомо. Но память услужливо отказалась хранить события тех часов.
Хелдис Даркмур: Далее приведен отыгрыш с участием Бертрана Дэбиана Тинарр-ана и Mindtraveller в роли герцогини Айлинн (текст отыгрыша) 693 год. возле границы с Мидарисом Вечер. Долина мелкой речушки, лесная роща. территория Рассейнда, семейство герцога в составе Бертрана-старшего, его жены, дочери и сына старается уйти подальше от границы. Вчера им была предъявлена голова убитого младшего сына, Ренхайма. Хвала богам, они наконец-то въехали в маленькую рощу - по крайней мере, ветер здесь был потише, но все равно пронизывал до костей. Герцог приказал людям спешиться и устраиваться на ночлег, они все равно не могли ехать всю ночь, тем более с раненым Бертраном. Хелдис передернула плечами и поплотнее запахнула грубый шерстяной плащ. Одеты они с матерью были совсем непригодно для дороги - убегали они в такой спешке, что не было времени даже подумать о теплой одежде. К счастью, Бертрану не стало хуже в течение дня. Пока слуги отца разводили огонь и кормили лошадей, Хелдис уже привычно за эти две недели хлопотала вокруг брата. Мать со вчерашнего дня была в полубессознательном состоянии. Сейчас Айлинн походила на привидение, она не отвечала на вопросы, не слышала, когда к ней обращались. Герцог усадил жену поближе к начавшему уже разгораться огню и поправив у нее на плечах накидку, сел рядом, так же в полном безмолвии. Девушка попросила у одного из отцовских конников принести ей чистой воды из речушки - надо было промыть рану Бертрана и поменять повязку. Брата положили на пару грубых одеял под деревом, в стороне от родителей. Хелдис присела рядом и прикоснувшись к его плечу, сказала: - Берт, сейчас принесут воду, я поменяю повязку, а потом принесу чего-нибудь поесть, хорошо? Ты как себя чувствуешь? Слова выходили какими-то натянутыми, неестественными. Глупо задавать такие обычные вопросы, словно ничего не случилось. Хелдис нервно вздрогнула. Ей было уже пятнадцать лет - вполне взрослая девушка, но к тому, что случилось в последнее время с ее семьей она совершенно не была готова. Девушка стала осторожно снимать повязку с лица брата. Закончив, она не смогла удержать в себе всхлип страха - лицо было рассечено лезвием меча и рана начала гноиться, не страшно - все еще было поправимо, по крайней мере, так сказала ей мама. Теперь, по всей видимости, Хелдис должна была справляться с этим сама. Мать словно забыла о том, что кроме погибшего Ренхайма у нее были еще дети, которым тоже требовалась ее забота. Девушка полезла в вещевой мешок, притороченный у седла ее лошадки - там были чистые бинты и травы для отвара, которым промывали рану. Всего лишь на мгновение она отвернулась от брата, а перед лицом тут же встала ужасная картина - голова Ренхайма, привезенная вчера людьми Тейрим-Левиля. Хелдис тихо застонала и, вцепившись ногтями в седло, заплакала. В то недолгое время, что Берт был в сознании, он гневался сам на себя, понимая, что его рана и то, что во время быстрой езды он не мог держаться в седле и попросту падал на заснеженную землю, сильно задерживало продвижение небольшого отряда. Вот и сейчас он не помнил, как его сняли с коня, как чьи-то крепкие руки перенесли его под деревья, где снега было меньше. Парень не слышал слов сестры - он очнулся только когда руки Хелдис сняли старую повязку. Рана, как и положено нагноившейся ране, издавала отнюдь не привлекательный запах. Её не зашили сразу, а теперь это было невозможно. А Хелдис всегда была рядом. Мать была слишком потрясена смертью брата, больше молчала и смотрела в никуда. А сестренка была рядом все кошмарные две недели, пока брат валялся в бреду и даже поблагодарить не мог. Лицо Хелдис ушло из зоны обзора ,несколько секунд спустя Бертран услышал тихие всхлипы. Он поднялся на локте - голову повело, но больше ничего. Может попробовать подняться на ноги? Прекрасно, получилось. Парень подошел к сестре, которая замерла возле своей кобылки, осторожно тронул за плечо, потом приблизился, взял за плечи обеими ладонями. - Хел..Хелушка...ну... А что можно сказать если Ренхайма и вправду не вернуть и плакать хочется от бессилия? - Не надо плакать. Лучше не станет. Только очи синие помутнеют. Успокойся, сестренка. Хелдис почувствовала на плечах ладони брата. Этот такой теплый жест только еще пуще разбередил ей душу - она резко развернулась и бросившись на шею брату уже в голос разрыдалась. Как же она устала от всего этого! Ну почему с ними случилось такое несчастье, почему с их семьей? Чем они заслужили это? Хотелось спрятаться от всего мира, чтобы опять все было как в детстве, когда папа мог решить любую проблему, а если кто-то обижал сестру, то всегда можно было пожаловаться братьям. - Берт, когда все это закончится? Что с нами будет теперь? Как мы будем жить? - вопросы посыпались из Хелдис как горох. Все переживания, накопившиеся за время переворота, вылились, наконец, наружу. Девушка понимала, что Бертран и сам не смог бы ответить ей, но так хотелось услышать, что все образуется, сказанное его уверенным голосом. Пожалуй, сейчас Берт был единственным из семьи, кто волею судьбы оказался ей ближе всех остальных - с матерью она не разговаривала, к отцу боялась подойти, а Ренхайм, с которым она выросла, был уже мертв. С другой стороны, это горе сломало наконец стену отчуждения между ней и старшим братом. С тех пор как Бертран вернулся в родительский дом, Хелдис его сторонилась, ведь он был ей почти чужой. Теперь, на этой незнакомой земле, на промозглом ветру, Хелдис казалось будто брат - единственный человек на свете, за которого еще можно держаться. И она прижалась к Бертрану, словно ища у него защиты. Со вчерашнего дня Айлинн не проронила ни слова, увидев отрезанную голову любимого младшего сына. Герцогине хотелось лишь, чтобы человек, убивший ее сына, мучался, медленно умирая. Представься ей шанс, она бы сама растерзала его, собственными руками. А сердце скормила диким собакам. Очередной привал. Очередная бессмысленная трата времени. Хотя, сейчас все стало бессмысленно – любимый сын мертв, старший ранен и, если выживет, останется изуродованным. Ее дочь лишь и делает, что плачет. Рядом присел муж и, кажется, что-то сказал. Это переполнило чашу терпения и герцогиня подняла на него злое окаменевшее лицо. -Ты. Это ты во всем виноват. – С непередаваемой злобой прошипела она. – Это из-за твоего тщеславия убит Ренхайм! Из-за тебя ранен Бертран! Из-за тебя мы бежим, как преступники! Айлинн вскочила и с размаху влепила мужу пощечину, ощетинившись, как дикая кошка. -Ты слабак! Ты даже не смог довести дело до конца! Одна зимняя ночь перевернула жизнь с ног на голову, заставив неудавшегося революционера-герцога Бертрана искать спасения в чужом краю, его жену Айлинн потерять любимого сына, а Хелдис броситься на шею брату, с которым раньше нечасто даже разговаривала. Тому были причины - Бертран был грубоват с ней, а его выходки подчас отбивали всякое желание с ним общаться. А теперь он поглаживал её по спине и не знал, что сказать - с такими чувствами и слезами он не привык иметь дело. - Скоро...скоро доберемся до ресских поселений. Там живет побратим отца...Побудем там некоторое время. Потом...не знаю. Ведь если в одно время боги карают, в другое ведь милуют. И что вот делать теперь и чего гворить? - Ну все, все, Хелдис. В конце концов, Тинарр-аны никогда не пропадут. Бертран прижимал сестренку к себе, видел, как на её щеке осталось пятно копоти от прикосновения к его куртке. Хорошо хоть копоти, а не тех буроватых пятен, которые намертво въелись после бегства из города. Ладно Ренхайм погиб потому что пошел за отцом за идею, Берт легко отделался но тоже в общем-то понятно - оруженосец герцога как-никак. А за что так измотало Хел - непонятно. - Прости, - вслипнула девушка, вытирая тыльной стороной ладони слезы. Упоминание о том, к какой семье они принадлежат, автоматически заставляло перестать выть от страха. Это было вбито им в головы с детства отцом и матерью: "Вы - Тинарр-аны, что бы ни случилось вы должны гордо нести имя своего рода". Хелдис с удвоенной энергией принялась тереть глаза. Чего спрашивается она вешает свои страхи на Бертрана? Ему пришлось куда хуже, чем ей, мог бы и погибнуть. Девушка принялась разматывать бинт, надо было уже поменять повязку. Тут она услышала за спиной гневный возглас матери и хлесткий звук пощечины. Хелдис в ужасе обернулась - нервы у мамы не выдержали. Боги, она обвиняла отца в смерти Ренхайма! От резкого крика матери расплакался маленький Глодерик, прижавшийся к отцу. Хелдис взглянула на герцога - его лицо было похоже на погребальную маску, белое, окаменевшее, без эмоций. Он словно бы не почувствовал пощечины от жены и смотрел на нее невидящим взором. Хелдис еще не совсем разобралась в том, почему им пришлось бежать - из обрывков фраз старших она поняла только, что король и его жена были убиты и что во всем этом оказался как-то замешан папа. Теперь же со слов матери выходило, будто вина за произошедшее должна быть целиком возложена на герцога. Девушка подбежала к родителям и подхватив на руки младшего братишку, быстро отбежала обратно. Попадаться под горячую руку маме сейчас не следовало никому. "Дейдра, храни ее от бездумного гнева! Не дай сказать того, о чем она потом пожалеет!" - мысленно взмолилась девушка, прижимая к себе Глодерика и пытаясь успокоить его, нашептывая на ухо тихие слова. Мельком взглянув на Бертрана, Хелдис ужаснулась тому, как исказилось его лицо. Бертран молча выслушал гневные вопли. Потом поднялся. Дочь вовремя забрала меньшего сына. Потому что всякий, кто знал Бертрана, спешил убираться с его пути, когда у герцога тяжелеет взгляд. А синие глаза, казалось, наливались сталью. Коротким ударом кулака в скулу он отбросил жену в сторону. Разумеется, бил вполсилы, но и вполсилы - было многовато. Затем размеренно подошел и ткнул женщину лицом в снег. И еще раз для верности. - У тебя один сын погиб за своего герцога и за то, во что он верил. Как подобает мужчине. Второй был ранен, когда вытягивал тебя из города. Третьему два года, а ты и раненого старшего и младшего спихнула на дочь, которая девчонка еще. То, что я делаю - мое дело. А ты знай свое место. Еще раз подымешь руку - отрублю по локоть. У жены была истерика - понятно. Надо было её остудить. И что самое жуткое - отчасти она была права. Вся грандиозная идея рухнула. Но не по Бертрановой вине. Хотя... не заметил предателей. Значит вина все-таки его. Но никакая взбалмошная баба не будет тыкать это ему в лицо. Мужчина зачерпнул горстью снег, проглотил, прежде чем он растаял, зачерпнул еще и вытер красное, горячее лицо. Он поднял Айлинн со снега, отряхнул снег с её лица, волос, прижал к себе, завернув в свой плащ. - Айлинн...черт, прости. Ради всех богов, прости меня. Я сорвался... Да. Несколько секунд спустя все выглядело по-другому. И герцога охватил жгучий стыд. Отец явно был в бешенстве. Бертран, состоявший при отце оруженосцем с 16 лет и по сей день, знал его хорошо. Сестра вовремя подхватила Годерика. Но пацан явно испугался того, во что превратилось лицо Берта. Немудрено. Парень отвернулся, стал смотреть на деревья, на снег. Затем тряхнул головой, медленно направился к речке, обламывая лед у кромки берега, опустил ладони в воду, напился, попытался обмыть лицо, но с шипением отдернул руки. Хотелось избавиться от этого запаха гари, застарелой крови, пота. Кроме того, тело горело жаром и холод речной был приятен. Парень сорвал задубевшую куртку из толстой кожи. На неё были наклепаны стальные пластины и без неё было намного легче. Как впрочем и обе рубашки – шерстяная и черная, казались тяжелыми. Пусть вода была холодной, но обмыв торс, он испытал неимоверное облегчение. Рубашки просто прополоснул, выжал, куртку одел на голое тело и вернулся к сестре. Бросил осторожный взгляд на отца. - Он остыл? Черт. Это ж еще и этого кормить надо. Что едят дети ну..э..в таком возрасте? Хелдис села на место Бертрана под деревом, держа на коленях млашего брата. Мальчик обнял ее за шею и тихо всхлипывал. Отец похоже отошел и уже успокивал маму. Девушка перевела дух - кажется, обошлось. Братишка вроде тоже умолк, только вздрагивал от холода - он был еще мал для таких долгих путешествий. Хелдис оглянулась в поисках Бертрана - брат как раз вернулся от речки. Девушка встала и укутала Глодерика в края одеяла, на котором они сидели. - Похоже все. Теперь они оба успокоились. Стой, ты что, умывался? Дай я рану промою, а то хуже будет, - Хелдис подошла к Берту и, привстав на цыпочки, дотянулась до его лица, слегка промокнув рану бинтом, вымоченным в теплой воде, которую ей поднес один из воинов отца. Девушка сосредоточенно промыла рану и стала накладывать чистую повязку. Тут, молча подошла мать и, не смотря на старших детей, взяла на руки Глодерика и отнесла его обратно к огню. Хелдис мысленно этому порадовалась - сейчас маме как раз нужно было за кем-то присмотреть, это отвлечет ее от дурных мыслей. - Не волнуйся, он будет кашу, мама говорила, у нас есть еще немного крупы. Жаль, нет молока, как бы не простудился на таком морозе. А ты еще в ледяной воде плескался, у самого жар может начаться, - Хелдис закончила с раной и села обратно под дерево, обняв колени руками, чтобы хоть немного согреться. Она не привыкла к жизни в походе. - Берт, можно тебя спросить? - тихо, чтобы не услышали родители, сказала Хелдис, - Это правда? Ну, то, что говорила мама? Отец действительно предал короля? - Ага... ладно. - парень явно был не в курсе, чего делать с маленькими детьми - А что плескался - ничего. Не буду тебя запахом пугать...ну или не так сильно пугать буду. Берт сел рядом, накинув полу плаща и на Хелдис. Хороший был плащ, плотный, сшитый из двенадцати клиньев шерстяной ткани с пропиткой. Он ощупал рукой наложенную повязку на лице. Тяжелый вопрос задала сестра. И ответить на него почти невозможно. Да, переворот был. Да, король был убит. Но хотел ли того отец? Возможно. Предал ли он короля? Отчасти. - Знаешь, Хелдис...отец присягал не королю. А королевству. Ты видела, кем был король. Каким он стал. Как бы ни старался батя, Дэбиан все круче и круче затягивал Мидарис в петлю. А я еще и его имя ношу...брр... Иногда чтобы спасти всех можно показаться и предателем. Хотя как по мне - он просто выполнил присягу. Ты знаешь, что король требовал у отца отдать тебя за посла Мадлонга, того, лысого? Мать все-таки говорила слишком много. Не стоило ей говорить такое дочери. Говорить, что её отец предатель. Горько и тоскливо становилось от таких слов. Бертран поднялся, направился к своему коню, которого кто-то уже расседлал. К седлу был приторочен короткий меч в кожаных ножнах. Бертран взял его и вернулся к сестре, вновь накрывая их плащом. - Но в Мидарис ходу нам больше нет. Как бы там ни было. Айлинн отшатнулась от мужа, как от прокаженного. Чтобы она, гордая дочь Синегорья, позволила безнаказанно лупить себя, как какая-то девка? Ни за что. Замуж она вышла не по любви, но мужа уважала и притерлась к нему, привыкнув ко всем его недостаткам. - Отруби, - прошипела она, - отруби. Нашел виноватую во всех своих неудачах - не хватило смелости снести дружкам головы, так на мне отыграйся. Я выходила замуж за герцога, а не за беглого братоубийцу! Женщина сбросила с плеч плащ мужа и плюнула тому под ноги. - Не пеняй мне детьми, ты двоих положил для своих делишек. И не смей мне говорить, что Бертран пострадал, уводя нас с дочерью! Если бы не ты вздумал убить собственного брата, никому бы не пришлось бежать, и все было бы хорошо! Опять же, твой друг убил Ренхайма, который погиб «за своего герцога», а не отца… Попробуй только тронь меня еще раз и узнаешь, что такое гнев женщины Синегорья. С этими словами Айлинн отвернулась от мужа и направилась к детям. Пора было вспомнить о том, что она все же мать и кроме покойного Ренхайма, у нее еще трое детей. Так и было. Она вышла за него не по любви и первые дни смотрела на герцога с опаской и недобротой. Несколько месяцев ей потребовалось чтобы привыкнуть к Бертрану, он увёз её сразу после свадьбы - короткой и скромной, увез на юг, в свое приграничное имение и только год спустя вернулся в Дартмур. Сегодня герцог Тинарр-ан сидел в снегу, со злобой глядел в ревущее пламя костра и проклинал себя за то, что не умер там, вместе с сыном. Что бы кто ни говорил, я не убивал короля. И не собирался этого делать. Кто же все-таки? Кто? Он не ответил жене ни слова - просто повернулся, сел у костра и молчал. Таким его застал подошедший от другого костра воин. - Энгор, что, что случилось? - спросил он отстраненно, затем поднял голову и вслушался в слова мечника. - Всадники, милорд. - воин изумленно наблюдал лицо герцога. Казалось, старость нагнала его. или даже обогнала, состарив за час молодое еще лицо. Действительно, два рослых коня рыли копытами снег, а их всадники спешивались, оправляя складки зеленых плащей. - Герцог Бертран? Я Айд - Отольд - кивнул второй. - Сотник Хатан ждет вас, он послал нас разыскать... - продолжил первый. - Далеко до его жилья? - перебил Бертран. - Три часа галопа. - Мой сын и еще один воин ранены, с нами женщины и ребенок - ехать ночью для нас опасно. Мы будем завтра утром. Заночуем здесь. - Как будет угодно. Я сообщу сотнику о вашем прибытии. Отольд останется с вами. Отольд кивнул, подтверждая согласие. Айд взлетел на коня и скоро топот умолк в ночи. Второй воин Зеленой сотни - приграничной стражи - остался неподалеку от костра, вглядываясь в звездную синеву. Девушка вздрагивала от холода, хотя и была укутана плащом брата. Она была не глупа да и тон Бертрана лучше его слов ответил на ее вопрос - да, их отец действительно пошел против короля. Неслыханное преступление: убийца короля, более того, убийца брата. Это клеймо им теперь не смыть и за несколько поколений. А благая цель... даже если она и была у отца, когда он задумал все это, кто теперь поверит им? Оправдываясь, они лишь навлекут на себя еще большие несчастья, чем те, что уже выпали на их долю. "Как странно," - подумала Хелдис, - "дом теперь нам не дом, в Мидарисе мы предатели, а в Рассейнде враги. Неужели так и придется всю жизнь жить посреди двух огней?" Ее мысли были прерваны появлением двух конников в зеленых плащах. Девушка почувствовала, как сразу напряглись все воины отца, включая Берта. Она плохо слышала, что говорили подошедшие к костру всадники, но из обрывков фраз поняла - недалеко до того дома, куда они направляются, и их уже ждут. Волна радости поднялась в душе Хелдис: уже скоро они смогут спать в нормальных постелях, не опасаясь каждый раз за свою жизнь. Хелдис любопытно всматривалась в лица прибывших - раньше ей не доводилось видеть ресских воинов, разве что вот когда Берт вернулся с границы, но он все равно был свой. - Берт, а кто этот Хатан? Не думала, что у папы есть друзья в Рассейнде, мне казалось, мы с ними воевали... - Отец говорил, он сотник. Вроде нашего маршала. Держит приграничье. Спроси у отца. - Бертран поднялся, оставив плащ, сбросил куртку, подхватил меч и направился под деревья. Он прошел дальше, костер пропал из виду. Крепкие лиственые деревца, возможно дубы, сменились редковатым ельником. С этих елок он нарубил одну охапку лапника, затем вторую, приволок их туда, где сидела Хелдис. - Ты сидишь практически на снегу. Толку немного. Выстынешь. - сказал он, расстилая еловые лапы в несколько слоев. Не смотря на морозец, ему не было холодно, от плечей валил пар. Одеяло было уложено поверх лапника - так можно было спокойно спать на снегу. Точно такие же действия производили отцовские латники, это был старый как мир прием. Притащив несколько головней от основного костра, он организовал кострище прямо здесь. Хелдис, должно быть, уже наслушалась воинской речи, которая явно была не для девичьих ушей. Так что ей необязательно греться вместе с ними. Наверное и мать останется здесь - подумал он, отходя в лесок за топливом. Когда ветки упали возле костра, он сел рядом с сестрой на лежанку, протянул руки к огню. - Завтра уже будем в тепле. - он улыбнулся, уголком рта. Отольд, ресс, молча подошел к их костру, поставил сбоку, где рассыпалась полоска углей, небольшой медный котелок, наполненный водой и сел напротив. Голос у него был мягкий, с перекатами, но по-мидарийски говорил с акцентом. - Ййа слышал воопросс. Хатан - наш отэц как Бертаэран - ваш. Ййа был меншой, мне гоовоорили, Бертаэран спас соотника. Хелдис с радостью переместилась на мягкий лапник - так и правда было гораздо приятнее. Все-таки хорошо, что брату в походе было привычно - не нужно было лишний раз просить о помощи отцовских конников, которых, прямо сказать, Хелдис боялась. Она не знала, как разговаривать с воинами, дома ее круг общения составляли родные и изредка подруги из других благородных семей. Тут к их небольшому огню подошел ресс. Девушка тут же притихла, поумерив свое любопытство. Она быстро опустила глаза долу, хоть ей было и очень интересно услышать ответ на свой вопрос. Осторожно, украдкой поглядывая на ресса, Хелдис ждала, что скажет брат. Она не могла встревать в разговор мужчин, пусть даже ради того, чтобы поприветствовать гостя. Девушка посмотрела поверх плеча Оттольда в сторону отца - она практически ничего не знала о нем, кроме того, что он был суровым, но справедливым главой семьи. Странно было услышать из уст незнакомца, имя Бертран, относящееся к отцу - раньше в присутствии Хелдис чужие всегда называли его Его светлость или великий герцог. Похоже, что пора было отвыкать от подобного обращения. Тепло от костра дошло до ног Хелдис, приятно распространяясь по телу. Девушка осторожно придвинулась поближе к огню, отогревая замерзшие пальцы, но стараясь следить, чтобы потрескивающие на морозном воздухе искры, не прожгли ткань ее платья. Айлинн молча прошла и села рядом с дочерью и сыном, тем временем, как Бертран-младший ходил за лапником. На мужа она старалась не смотреть, но тем не менее, прислушивалась к его разговору с прибывшими рессами. Герцогиня не очень-то жаловала рассейндцев, помня бестолковую войну и загубленные жизни, так что, когда воины подошли к их костру, несколько напряглась и забрала у дочери Глодерика и укутала его в свой плащ. Когда же один из рессов ответил на вопрос Хелдис, Айлинн в сердцах фыркнула: она, конечно, знала о воинской чести, благородстве, но некоторые вещи, видимо, навсегда останутся для нее непостижимы. Между тем шок начал отпускать женщину и немало тому способствовал костер, разведенный Бертраном. Парень, несмотря на полученную рану, вовсю суетился вокруг сестры и младшего брата - бестолковым родителям, занятым каждый своим маленьким горем, следовало бы брать со своего первенца пример. Герцогине же было больно думать, что ее сын, по всей видимости, на всегда останется изувеченным и обезображенным. Однако, утешала она себя, шрам лишь украшают мужчину. Даже, если пересекает половину лица. -Вы у меня молодцы, - неожиданно даже для себя подала голос Айлинн, крепче прижимая к себе маленького Глодерика и тут же спохватилась: - Хелдис, вы его покормили? Девушка пошевелила пальцами, с наслаждением ощущая тепло, исходящее от костра. Она устроилась под боком у матери, уже начиная мечтать о том времени, когда они заживут спокойной жизнью в княжестве. Судя по тому, как вежливо и обходительно говорил этот ресс, присоединившийся к ним, слухи о дикарях из степей были несколько преувеличены. Раньше Хелдис представляла себе чужаков, как страшных грубиянов и невежд, которые только и умеют, что сражаться. Девушку немного покоробило презрение, с которым мать встретила заявление Оттольда, Хелдис знала крутой нрав своей матушки достаточно хорошо, но теперь они были не в том положении, чтобы относиться к окружающим столь пренебрежительно. Тем более, к тем, кто готов оказать им помощь, предоставив кров. Хелдис огорченно вздохнула и бросила виноватый взгляд на ресса. Сколь бы хорошо ни знали дети Тинарр-анов характеры своих родителей, тем не менее резкие переходы Айлинн от одного настроения к другому порой огорошивали даже их. Так случилось и сейчас. Хелдис удивленно посмотрела на мать - редко им удавалось получить от нее столь щедрую похвалу, как правило, Айлинн всегда была недовольна какой-либо мелочью в их поведении, а уж дочери она регулярно отвешивала нелестные отзывы. Похоже что, вспышка гнева герцога на некоторое время усмирила нрав его жены, а отчаянность положения, в котором они оказались, заставила бывшую герцогиню вспомнить о материнской теплоте. Впрочем, следующий вопрос заставил Хелдис внутренне похолодеть. Из-за своей усталости она совершенно забыла о еде, но забыв о себе, она не вспомнила про младшего братишку. Девушка тихо ответила: - Простите, мама. Еще нет. Я сейчас все сделаю, - с этими словами девушка быстро поднялась и стала хлопотать над приготовлением пшенной каши. Готовить ее научили в детстве, но с практической точки зрения она почти не пользовалась этим умением - в доме герцога всегда были прекрасные повара. После побега они не могли взять с собой ни одного слугу, так что в течение этих двух недель заботы о приготовлении пищи полностью легли на плечи женщин из рода Тинарр-анов. Конечно, воины, привычные к походам, легко могли обеспечить себя куском вяленого мяса, но ребенок не мог есть ту же грубую пищу, что и взрослые. Берту было жаль отца сейчас. Отвернулись от него все, начиная от страны, заканчивая собственной женой. Но Берт верил отцу и любил его. Хоть в период своего детства он почти не идел отца, когда вырос, он стал для него самым важным человеком. Хотя парень не разделял всех отцовых идей, но уважал его и верил герцогу больше чем самому себе. - Вы ему последняя опора, матушка. Я не смогу один защитить вас в этом краю. Не уничтожайте свою защиту, отца. После активных действий Берт чувствовал слабость, но этого не показывал, сел ровнее. Его внимание привлекал ресский воин. Но видно было, что тому не очень удобно разговаривать по-мидарийски и потому оруженосец напряг память, вспоминая те слова, которые запомнил, когда воспитывался в отцовском имени на границе. И спросил, мешая ресские слова с мидарийскими: - Скажите, господин...не слышали ли вы о мидарийских воинах на границе? Возможно, кто-то идет за нами. Этот вопрос волновал Бертрана. Ведь если погоня их еще не настигла,то это могло произойти в любой момент. А воинов мало. Результат может быть плачевным. Мать была необычайно ласкова сейчас. Хотя она была довольно ласкова с Ренхаймом, как и Хел, с Бертраном держала себя более отстраненно. Это явно было от того потрясения, которым была для неё смерть младшего сына. Хелдис возилась с младшим. Хоть кто-то присматривал за Глодериком. Хотя Бертрана уже впору было женить, о детях он никогда не задумывался. Да и о женитьбе тоже. Отольд усмехнулся, услышав обращенные к нему слова. - Не лоомай язык, сынок. Я понимаю язык мидаэрийцев. Все в соотне понимают. Так оно надо. Мы границцы берэжем. И птыца нэ пролетит - не то что ваши вояки. Ресс достал из-за пазухи кисет, извлек оттуда мешочек из белой ткани, развернул, высыпал в котелок щепотку каких-то трав. Запахло мятой, какими-то душистыми растениями. Когда закипело, снял котелок с огня, из поясной сумки достал широкую деревянную чашу, зачерпнул, отпил, довольно хмыкнул, протянул отвар Айлинн. - Выпэй хорячэнького, мати. Как раз в это время к костру подошел Бертран-старший. - Хорошо, что поднялся, Берт. Мы уже начинали волноваться. Он хлопнул сына по плечу. - Доедем до Хатана, подождем, пока выздоровеешь и отвезешь мать домой, в Синегорье. Так чтоб никто не видел, окольными тропами. Она выходила замуж за герцога. А не за беглого братоубийцу. Пусть так и будет. Герцог перетащил к этому костру и свою охапку латника, лег, повернувшись спиной к огню.
Хелдис Даркмур: Хелдис забрала Глодерика у матери и, посадив малыша на колени, покормила его безвкусной вязкой кашей. Ребенок очень устал за день, поэтому тихо капризничал, крутил головой и отказывался есть подаваемую ему еду. Девушка оказалась вся перемазана пятнами каши, так же, как и сам Глодерик, но упрямо довела дело до конца, утерев лицо братишки краем своего платья. Попутно она прислушивалась к разговору Берта с рессом - ее немного насмешили акценты обоих, сама она, благодаря стараниям наставников, нанятых отцом, прекрасно говорила и на родном мидарийском и на ресском. Однако предлагать свою помощь в диалоге она не посмела. Покачивая младшего брата на коленях, Хелдис насторожилась, когда Бертран спросил про погоню. Такие мысли никогда не посещали ее. "Неужели тем, кто сейчас взял в свои руки власть в королевстве, недостаточно просто нашего изгнания? Боги, неужели вина отца столь глубока, что они не остановятся пока не истребят каждого Тинарр-ана?" - пронеслась в ее голове пугающая мысль. Но ресс, посмеиваясь, спокойно ответил на вопрос ничего не значащими фразами. Хотя зерно сомнения уже было посеяно в душе девушки. Ресс о чем-то говорил еще с герцогиней, но Хелдис как раз отвлеклась на Глодерика, укладывая его между собой и матерью и укутывая ее плащом. Тут подошел отец и словно невзначай бросил такую фразу, которая, как ясно могла представить себе девушка, была намного хуже для матери, нежели побои. Амин, похоже, отвернулся от их семьи - мать могла окончательно рассориться с отцом из-за таких слов, тогда его угроза стала бы вполне реальной. Хелдис неспокойно стала перезаплетать свою растрепавшуюся за день косу, чтобы занять себя хоть каким-то делом. Спать ей не хотелось, несмотря на долгие конные переезды. На последние слова мужа Айлинн вскинула лицо. Глаза загорелись недобрым огнем и женщина, отдав дочери поданный Отольдом отвар, она подошла к мужу и села подле него. Не касаясь его, женщина молча смотрела на детей, сидевших по другую сторону костра. Если муж правда совершил ошибку, то они-то тут не при чем. Глодерик еще совсем малыш, а Хелдис, девушке, неприлично оставаться без присмотра. Бертран же считался мужчиной и вот что вышло… -Я не вернусь домой, - тихо сказала Айлинн, коснувшись, наконец, плеча мужа, чтобы привлечь его внимание, - ты совершил ошибку, но чтобы не случилось, ты мой супруг и когда-то замкнул браслеты на моих руках. Я клялась тебе в верности перед алтарем Амина и клятву эту нарушать не намерена. Ты виноват, но дети ничем не заслужили остаться с одним тобой – я знаю, что и у меня характер не сахар, но мать есть мать. Так что давай хотя бы сделаем вид, что все хорошо. Поднявшись с места, герцогиня вернулась к дочери и взяла на руки задремавшего было Глодерика. -Отдыхай, Хелдис, все хорошо. Погладив дочь по волосам, Айлинн вернулась к мужу и уложила сына подле отца, ближе к огню и сама легла рядом, укутав мальчика в плащ. -Возьми сына к себе, ему так будет теплей. Ты мой муж и место мое рядом с тобой, Бертран. После слов жены Бертрану стало намного легче на сердце. Он даже не ожидал, что настолько много свалится с сердца, когда она спокойно, без крика и слез заговорит с ним. Понятно, что оставшись наедине с отцом, детям пришлось бы несладко, в частности, младшим. И Бертран в душе знал, что своих детей Айлинн не бросит, как бы плохо ей ни было, защищая их из последних сил, как кошка своих котят. Бертран сдвинулся вперед, чтобы прижать к себе сына, подумал, что сегодня, может быть, будет еще холоднее. Он расстегнул на себе плотный суконный камзол. Он был просторным, так что хотя Глодерик был немаленьким, одежда сомкнулась, оберегая его от холода. Герцог тихо вздохнул, глядя, как Айлинн ложится рядом с ним, протянул руку, взял за руку её. - Спасибо, Айлинн. - он провел рукой по её браслету. У него были такие же - из серебра, с тонкими золотыми узорами и целым рядом разноцветных камней. - Я тоже клялся. И знаю, как виноват перед тобой и детьми за то, что вам теперь приходится терпеть, за Ренхайма... Все таки как мне повезло, что она у меня такая - подумал мужчина, он придвинулся вплотную к жене, накрывая её своим плащом, прижимая к себе рукой, чтобы было теплее. Да и хотелось сейчас очень чувствовать рядом её присутствие. - Я исправлю что смогу. Бертран осторожно перехватил чашу, которую мать передала Хелдис, понюхал, попробовал немного, не нашел ничего опасного и вернул напиток сестре. - Мы спать укладываемся, господин. Вы таки и собираетесь...эээ....находиться здесь? - спросил он по-ресски. Воин кивнул. - Да. Каараул. Спи, молодой. Насчет молодого мог бы и промолчать. Ненамного старше - подумал парень. Воину было едва ли больше тридцати лет. Перспектива провести ночь под пристальным взглядом чужака не привлекала. Но прогонять его было бы невежливо. Застегнув куртку, он улегся на лапник, оставляя достаточно места между собой и костром. Неподалеку устроились родители с Глодериком. Они все же помирились (Ффух), и Берт не собирался их тревожить, хотя лечь всем рядом было бы лучше для согрева. - Хелдис, давай, ложись. - сказал он, обхватывая пальцами рукоять меча. Может ресс-то и мирный, а все-же быть беспечным не следует. И спать в том числе. Хотя караул был выставлен, всякое мого произойти. Вполне возможно, что сестра постеснялась бы лечь рядом с ним, хотя на холоде было не до стеснительности и поэтому Бертран откинул полу плаща, которой накрывался. - Ну же, Хел.. Хелдис улыбнулась матери, когда та погладила ее по голове - со времени бегства не так уж много ласки перепадало детям от Айлинн. На душе стало тепло, особенно когда отец что-то ласково сказал матери и укрыл ее плащом. Все-таки всем вместе им было легче переживать свое горе. Бертран осторожно перехватил у нее отвар, поданный гостем, который мать даже не пригубила. Щеки Хелдис порозовели от смущения - ресс хоть и был чужаком, но его уже два раза пусть и не намеренно оскорбили члены ее семьи: мать своими словами, брат делом. Чтобы как-то сгладить это ощущение Хелдис осторожно отпила маленький глоток отвара, который оказался на удивление душистым. Такого странного и в то же время приятного вкуса она еще не знала. Кроме того, питье согревало ее изнутри. Брат все так же недоверчиво задал рессу неучтивый, хоть и вполне обоснованный вопрос. Хелдис мысленно поблагодарила богов за то, что Оттольд похоже был не очень чувствителен к подобному обращению. Ее саму смущало присутствие почти незнакомого человека в непосредственной близости от ее семьи, но гнать гостя было нехорошо. Бертран позвал ее к себе. Хелдис опустила глаза и уставилась в чашу с отваром. Быстро проглотив остаток питья, она осторожно поставила чашу как можно ближе к рессу, не решаясь передать ее прямо в руки, и бросила на гостя благодарный взгляд. Брат позвал снова. Девушка зябко дернула плечиком, но медлила, поправляя складки своего платья. Ей было неловко - в их семье даже объятия между братьями и сестрой были редки. Очередной резкий порыв ветра, впрочем, развеял ее сомнения. Хелдис быстро юркнула под плащ брата, осторожно устроившись на мягком лапнике и повернувшись лицом к огню. Хелдис явно было не по себе, лежала с напряженной спиной, вытянувшись, как доска. И втайне Бертран испытывал гордость за неё - ведь она была настоящей дворянкой, правильно воспитанной, и родителям не придется краснеть за свою дочь после свадьбы. Но сейчас от своего стеснения она могла только больше замерзнуть. Поэтому парень осторожно придвинулся, взял сестру за руку, сбивчиво шепнул на ухо: - Да не бойся ты Хел... тебе, в общем, ничего не угрожает.ну, эм, с моей стороны. Спи спокойно. Неизвестно как Хел, а Бертран не спал до самого утра. Да того момента, когда поднялся отец, отдавая приказ собираться. Собирались быстро, все понимали, что скоро будут в безопасности, или по крайней мере в тепле. Усадьба сотника Хатана оказалась на окраине небольшой деревеньки. Кроме самого сотника там жили его жена, дети, две дочери, трое сыновей, двоим из которых было едва больше двух лет. Приняли Тинарров на редкость тепло. Правда, его жена, Кайна, была молчалива как рыба, но и к Хелдис и к Айлинн была внимательна и заботлива. А Бертрану-младшему было на все плевать. Он валялся в бреду, потому что горячка усилилась. Конец отыгрыша.
Хелдис Даркмур: Молодость Далее приведен отыгрыш с участием Бертрана Дэбиана Тинарр-ана и Великого князя Дорна Даркмура (текст отыгрыша) 698 год, Рассейнд, дом герцога Тинарр-ана. Семья герцога недавно перебралась в заново отстроенный дом после того как они несколько лет вынуждены были прожить в доме друга старшего Бертрана – сотника Хатана. Воспоминания о позорном бегстве из Дартмура притупились, но все еще хранились в глубине сердца каждого Тинарр-ана. Каждый день семья традиционно собиралась вместе за большим обеденным столом. Старый герцог сидел во главе, по его левую руку – супруга, гордая Айлинн, по правую – старший сын, Бертран Дэбиан. Рядом с Бертраном было место младшего сына Тинарр-ана – Глодерика, подле матери сидела единственная дочь Хелдис. В этот день в доме царило радостное оживление – Бертран чествовал старшего сына, недавно ставшего командиром Темной сотни. По такому случаю в трапезной собралось много гостей – близкие и не очень друзья, знать Рассейнда, все сотники со своими семьями (старик герцог тешил свое самолюбие, выставляя напоказ то, как поднялся его сын). Было шумно, Бертран, весь день принимавший поздравления, уже устал пожимать руки и раскланиваться. Поэтому когда в ноги стукнулся бегущий младший брат, остановил мальчишку. Тот поднял на Бертрана синие глаза, облизнул губы. - А там...А там...там знаешь что? - Что? - нахмурил брови свежеиспеченный сотник. - Сотник Хатан приехал! С Хайертом, помнишь, я ему обещал рожу набить? Вот он приехал. И его девчонки! Отец тебя зовет а я побежал и влетел и... - Ладно, беги давай. - парень направил Глодерика в другую сторону, направился к воротам встречать приезжих. Герцог Бертран между тем уже беседовал с Хатаном во дворе. У Хатана не было фамилии, он был рабом, которого отдали в войско вместо страшего сына. Теперь он был по статусу выше статусом многих приглашенных гостей. Поприветствовав Хатана и его родню, Бертран присмотрелся к приехавшим дочерям сотника. Неизвестно зачем их привели сюда. По ресски обычаям девушкам положено сидеть дома. Семья Хатана была немногочисленной по ресским меркам - всего три сына и две дочери, тем более, что дочки, как выражался сам Хатан, были "мертвым грузом", который скоро должен был покинуть семью. Жена сотника Кайна стралась унять беспокойно приплясывающих на месте младших сыновей - близнецы были сущим проклятием, сейчас они стремились поскорее встретится с Глодериком, чтобы остаток дня провести поднимая на уши весь дом. Дочери Хатана - Каис и Хелета, погодки, стояли чуть в сторонке от родителей, уже исполнив ритуал приветствия и теперь перешептывались и оправляли друг дружке волосы. Обе они были темноволосы и темноглазы, девушки на выданье, воспитываемые отцом в строгости, которая впрочем не смиряла их веселый нрав. Завидев младшего Бертрана сестры переглянулись и скромно потупили глаза долу, предварительно успев обменяться смешливыми взглядами. Старшая Каис, помня утренний разговор с отцом, смело ступила вперед, якобы для того, чтобы поприветствовать давнего друга от имени матери, занятой детьми. - Да сияет солнце над твоей головой, господин, - цеременно произнесла она намеренно громким голосом, чтобы услышал отец и уже тише добавила: - Поздравляю, Бертран. Не каждый день мы встречаемся со столь знатным воином. Надеюсь, служба твоя будет доброй. Знал бы ты, как мы рады приехать к вам. Отец запер нас с Хелетой дома, словно затворниц, и шагу не ступить без его ведома. Мы буквально умираем со скуки! Каис защебетала, словно птица, невзначай протянув мужчине руку, чтобы он провел ее в дом. Девушка никогда не отличалась сдержанностью, что многие, тем не менее, относили к ее достоинствам - ее жизнерадостность хоть порой и доставляла неудобство собеседникам, могла освежить мрачные мысли иных воинов. Хелета, стоя в сторонке, прыснула со смеху и отбежала поближе к матери, пристыженная молниеносным взглядом старшей сестры. Хелдис забегалась по дому, раздавая указания направо и налево - нечасто они с матерью готовили такое празднество. Выходя из кухни, девушка едва успела увернуться от мчащегося на нее младшего брата. Ловко поймав, Глодерика за руку, Хелдис шутливо нахмурилась: - Ты едва не посносил всех гостей! Куда торопишься, словно тебя мантикора за пятки хватает? Мальчишка недовольно вывернул руку из пальцев сестры и быстро пробурчал: - Куда бегу, то мое дело. А ты лучше бы шла гостей встретила. Отец во дворе с Хатаном, его девчонки про тебя спрашивали, - на этой фразе Глодерик сорвался с места и прошмыгнув мимо юбки сестры, успел ухватить с блюда, выносимого слугой из кухни, кусок пирога. Хелдис ласково улыбнулась ему вслед и поспешила к гостям на двор. Поклонившись Хатану и его жене, девушка подошла к Хелете, смеющейся за спиной у матери. Дочери сотника никогда не были близкими подругами Хелдис, но в силу близкого возраста и положения, они общались довольно много. - Какое платье! Отец все-таки купил вам того мадлонгского шелка! А говорили, что не позволит, - не без зависти в голосе отметила Хелдис наряд Хелеты. Последняя же ответить не смогла, давясь приступами смеха, и лишь кивком указала Хелдис на сестру. Дочь герцога недоуменно оглянулась и тут же поняла, что так развеселило Хелету. Хелдис никогда не понимала поведения Каис, а теперь почувствовала едва ли не укол ревности - за последние годы брат стал ее близким другом. Кроме того, гордая кровь матери, несмотря на благодарность семье Хатана, нашептывала Хелдис, что ни один из его детей не пара детям Тинарр-анов. Девушка подхватила Хелету под локоть: - Пойдет в дом, расскажешь последние новости. Давно ведь не виделись. А они, - Хелдис кивнула в сторону родителей, - нас догонят. Бертран шел к дому под шелестящие речи старшей сотниковны. Она не умолкала ни на минуту, повествуя о дороге, о братьях, о том, кто неизвестный Келлагер сказал Саймаку и прочем, прочем, прочем. Мужчина слушал, кивал, иногда отпускал короткие комментарии, чтобы поддержать разговор. Честно говоря, он с куда большим удовольствием пообщалсябы с Хатаном или его старшим сыном, Саймаком. Саймак же, шел рядом с герцогом и отцом, и почему-то не сводил взгляда с Хелдис. Берт обернулся, увидел, что Хелдис взяла под руку Хелету. Младшая, модница, и вправду, сияла мадлонгским шелком, на зависть Хел. Надо будет тоже достать Хел что-нибудь этакое, чего ни у кого не будет. Девушка ведь на выданье, красавица...Да что там говорить. - Какого вы мнения о новом художнике? Говорят, Этельдир - просто мастер своего дела... - спросил он, не понимая, о чем говорить с этой девушкой, но стараясь быть вежливым. Гостей устроили в доме, Бертран разговаривал с Каис, прежде чем его отозвал отец. - Берт...ты понимаешь, что ты уже вырос и Каис - хорошая девушка, а Хатан - друг нашей семь и много сделал для нас. Будь с ней поласковее. Ты понял меня? Настроение упало. Бертран побледнел, поскольку понял, зачем Хатан привез обеих дочек. Женитьба. Его решили охомутать сотниковой дочкой. И что делать? Таак... Платье Хелдис очень кстати мелькнуло в проеме двери. - Хелдис...подойди пожалуйста... - он вывел сестру на веранду, чтобы никто не мешал.Накрывали столы, их никто не слышал. - Мне очень нужна твоя помошь в одном деликатном деле... Голова Хелдис гудела от сплетен, в которых Хелета была настоящей мастерицей. Оставив сотникову дочку в компании своей матери, одним своим взглядом легко заставившую Хелету умолкнуть, она поспешила вернуться к своим делам по хозяйству. Айлинн же, как всегда излучающая поистине королевское достоинство, продолжила встречать гостей - каждому надо было сказать приветливое слово, какого бы звания ни был пришедший. Хелдис едва успевала уследить за тем количеством дел и указаний, которые ей надо было отдать - то тут, то там слугам требовался совет хозяйки, чьи обязанности сегодня исполняла ее дочь. Девушка почувствовала, что еще до начала пира она страшно устала, а ведь впереди был целый вечер общения с гостями. Нельзя сказать, что такие сборища нравились Хелдис, скорее наоборот - она предпочитала уединенное размышление шумному веселью, которое наверняка намечалось на ближайшие часы. К тому же, все чаще появления в обществе стали напоминать ей торговые дни, где на продажу выставляли коней. Чувствовать на себе оценивающие взгляды было ужасно неприятно, но таковой была воля ее родителей. Одно смущало Хелдис - недавно ей исполнилось двадцать - по ресским меркам она давно уже засиделась в девках, только вот герцог воротил нос от каждого жениха, вежливо, но настойчиво выпроваживая их со двора. Мысли Хелдис были прерваны голосом брата. Девушка была рада провести хоть несколько минут, общаясь с по-настоящему дорогим ей человеком. Она сразу заметила, что меж бровей Бертрана залегла глубокая складка - похоже, что его мысли занимала какая-то проблема. Дальнейшие слова брата подтвердили опаснеия Хелдис: - Что случилось, Бертран? Ты на себя не похож, словно привидение увидал, - спросила она с беспокойством в голосе, невольно вспомнив о том, как жужжала ему в уши Каис. Хелдис раздраженно отметила про себя, что такая девушка, как дочь сотника была последней в ряду тех, кого она бы хотела видеть своей невесткой. - Ага, именно призрак. Хатан привез своих дочерей, отец только что говорил со мной. И дал понять – не прямо, но все же... В общем, передо мной замаячил призрак скорой свадьбы. Стоило ли говорить, что Бертран никогда не проявлял особого желания соединить себя с какой бы то ни было девушкой узами брака? Его позиция была такова: семья, это конечно, хорошо, но не для того, кто сегодня уходит из дома на коне, а завтра может приехать обратно трупом поперек седла. Да и Каис, без сомнения, могла осчастливить какого-нибудь молодого человека, но не сотника – это уж точно. - Понимаешь, она конечно ничего и внешне все при ней, и все такое, но… Хелдис, я не хочу на ней жениться. Понятно, если отец заставит – никуда не денешься, его слово закон. Но как представлю, что каждый раз, возвращаясь домой я буду слышать её трескотню – волосы дыбом лезут. – Бертран улыбнулся, оперся об ограждение балкона. С крыши сорвалась птичка и улетела, оставив Берту памятный подарок-каплю на черном рукаве повыше наруча. Он принялся счищать «подарок небес» и ненадолго замолчал. - В общем, девушки всегда смыслят в этом больше нас…помоги мне отвадить её, а? С меня причитается… Да уж, если Хел не поможет – придется либо жениться либо долго ругаться с отцом а потом все же жениться. Лучше бы передо мной маячил вражий отряд чем эта Каис. В общем-то так оно и было – уверенный в себе, когда требовались сила и меч, Бертран пасовал перед девичьими хитростями. Сколько на него гадали, привораживали (и привороты снимали) – сложно сосчитать. Но девушки по сердцу себе парень еще не сыскал. Хелдис не смогла сдержать улыбки - забавно было видеть старшего брата таким растерянным и беспомощным. Девушка подавила смешок и, поднявшись на цыпочки, чмокнула Бертрана в щеку, о чем сразу пожалела, потому что укололась о жесткую бороду. - Ну, это не беда. Только папе меня не выдавай, а с Каис я поговорю так, что она сегодня же вечером будет валяться у Хатана в ногах, умоляя не отдавать ее за тебя. И ты знаешь Хатана - он не сможет устоять. Ну же, улыбнись, а то гости решат, что ты не рад званию сотника. Улыбаясь, Хелдис вышла с балкона, обдумывая те слова, что она скажет Каис. Найти последнюю было легко, она уже наступала на уши новой пойманной "жертве" - среднему сыну сотника Стали Карами. Юноша затравленно озирался, но дочка Хатана крепко держала его за рукав, пресекая тем самым любую попытку к позорному бегству молодого воина. Хелдис напустила на лицо горестное выражение и, подойдя к беседующим, тихо, но явственно вздохнула. Каис тут же отвлеклась, при этом ослабив хватку цепких пальчиков. Благодарно поклонившись Хелдис, юноша поспешил ретироваться на безопасное расстояние. Сотникова дочка уже потеряла к нему интерес и приобняв Хелдис за талию, отчего та поморщилась, тихо прощебетала: - Что случилось, милая? Ты так грустна. Не дело сестре сотника на празднике брата грустить. А ты уже говорила с Саймаком? Он искал тебя, но я ему сказала: "Хелдис наверняка занята по хозяйству, не смей ей мешать!". Ой, дорогая, я же знаю, какая ты всегда была исполнительная. И все же, думаю сейчас мы найдем Саймака, чтобы ты не скучала, - Каис хитро улыбалась девушке, которую считала едва ли не своей лучшей подругой. - А Хелета опять мучает своими глупыми расспросами гостей. Знаешь, отец сказал ей с утра, что если она не сможет держать рот на замке хоть пять минут, то он точно оставит ее дома до конца года. Ой, прости, ты ведь что-то хотела сказать? Да, почему ты так грустна? - вспомнила Каис. Хедис терпеливо выждала, пока словесный поток иссякнет и начала было отнекиваться, но после непродолжительных уверений Каис, что она сохранит все сказанное подругой в тайне, с запинкой и дрожью в голосе начала жаловаться: - Ох, Каис, это все Берт... папа хочет, чтобы он поскорее женился, да и мы с матушкой так бы этого хотели, но он такой упрямый. Ты себе не представляешь, что он стал за человек. Это просто ужасно, - Хелдис покачала головой, - Знаешь, это все его жизнь при сотне. Там такое творится!, - на этой фразе следовало округлить глаза и понизить голос. Каис нетерпеливо вцепилась в рукав девушки. - До нас такие слухи доходят. Говорят, он меняет женщин, словно перчатки, причем это такие женщины...ну, ну ты знаешь, те..., - Хелдис словно от стыда опустила глаза в пол, - Ах, милая, как я сочувствую его будущей супруге! Да хранят ее Боги, нелегко придется бедняжке, выдерживать все эти сплетни. Хелдис удовлетворенно отметила как вытянулось лицо у Каис. Дочь Хатана не отличалась особенным умом и даже слабый актерский дар Хелдис смог ее легко убедить во всем сказанном. Добив нежеланную претендентку еще несколькими минутами жалоб, Хелдис благодарно пожала ей руку. - Спасибо, дорогая. Что бы я делала без твоего понимания. Но ты права, стоит пойти к гостям. Негоже грустить на празднике. Каис беспокойно оглянулась, словно ища кого-то и Хелдис очень надеялась, что она искала глазами отца или мать. - Да, да...ты ступай. Я должна найти Хелету, - с этими словами Каис решительно направилась к обнаружившейся поблизости младшей сестре и стала что-то ей настойчиво нашептывать на ухо. При этом лицо у Хелеты едва ли не просияло, но Хелдис этого уже не видела. Это было забавно и отчасти походило на сказку. Как в истории о княжиче Хелеворне и царевне-соколице. "Полно, княже, ложись спать, а к утру все устроится". Княже, то есть, сотник, вверив свою судьбу царевне-соколице, отправился разговаривать с гостями. Традиция требовала пригласить всех сотников на праздник. Но из десяти сотников пятеро были в дозоре, один охранял князя ( самого князя пока приглашать было еще некультурно, по традиции если тот хотел осчастливить праздник своим присутствием, он это делал, но приглашать было нельзя - потому как от приглашения не отказывались). Таким образом прибыли: Хатан, сотник Зеленой сотни, Кенгорм, сотник Стали Карами с сыном. Остальные очень извинялись, прислали вместо себя подсотенных и хорунжих. В общем, шумно и бурно рассаживались самые близкие в Рассейнде Тинаррам люди. Те, кто помогал и те, с кем они общались. Чуть больше ста человек. Неизвестно как там Хелдис отваживала сотниковну, но от вежливого предложения сесть по левую руку от Бертрана она отказалась - так что место осталось незанятым. Глодерика поймали, вытерли от размазанного по лицу пирога. Бертрана-старшего дождались и дозвались из кабинета, где он уже беседовал с Хатаномза бутылочкой мадлонгской "Жемчужной реки". Ни один не признался, какой бутылка была по счету. Рассадить уйму гостей за столом, да так, чтобы никто не был обижен - сложно. Поэтому столы поставили квадратной подковой - некая замена круглого стола. Насчет еды подготовились основательно, ухлопав в это дело все Бертрановы подъемные. Поэтому подали большое количество мясных блюд, салаты, сладкое...на столе все не умещалось, поэтому нанятые специально люди заменяли опустевшие тарелки полными. К середине застолья Бертран чувствовал себя уже тяжеловато. Причиной тому была традиция: каждый гость подымался с тостом или поздравлением. Тост сопровождался бокалом или чашей напитка, а поздравение - блюдом. Соответственно требовалось съесть или выпить. Если голова по молодости лет и с учетом большой массы тела, еще не опъянела, то желудку хотелось разорваться на части. При этом Бертран все же старался согласно предписаниям добрым взглядом Каис, и временами поглядывал на Хелдис, от которой зависела его судьба. Пришло время благодарственного тоста. Сотник поднялся, взял в руки чашу. - Господа, леди. Я безмерно рад тому что вы откликнулись на мою просьбу и приехали сюда, в Закатную Долину. Воля богов была на то чтобы я стал новым сотником Темной сотни. Да не оставят они сотни и сотника. А чашу хочу выпить за тех, кто сегодня здесь. За моих родных и друзей. Пусть хранят боги вас, князя и эту землю. Над столами стоял равномерный гул бесед, прерываемый лишь часто произносимыми тостами, причем с каждым часом частота их произнесения увеличивалась в геометрической прогрессии. Гости, в большинстве своем не обладавшие железным здоровьем того, за кого они пили, уже порядком набрались. Языки стали заплетаться, мысли, одурманеные винными парами, разбегались, речи стали более громкими и приобрели некую грубоватость, каждая поднятая за нового сотника чарка встречалась радостными возгласами. Когда же поднялся сам Бертран, над головами восстановилось гробовое молчание, которое сразу было нарушено гулом одобрения слов сотника. Гости пили за князя и родную землю полные чаши, до дна, и с шумом ставили опустевшие чарки на стол. Сестры сотниковны сидели между своей матерью и Хелдис. Хелете порядком наскучило мерное течение пиршества и она то и дело крутила чернокудрой головой по сторонам, посмеиваясь над смешно клевавшими носом над блюдами перепившими гостями. - Ай! Ты сдурела что-ли?, - звонко вскрикнула она, обращаясь к сестре, только что пнувшей ее под столом острым каблучком. - Не крути головой, курица, - прошипела в ответ Каис, скорбно закатив глаза. Младшенькая была даже в большей степени, нежели она сама, обделена богами по уму. Впрочем, это было закономерно и с успехом компенсировалось миловидным личиком Хелеты. У Каис же вертелась в голове неотступная мысль - если она не сможет подставить на свое место сестру, то Хатан, твердо решивший связать свою семью с герцогской, и не послушает ее возражений, а с радостью отдаст за Бертрана. Девушка передернула плечиком, после разговора с его сестрой, ее эта участь радовать перестала. Только вот заставить Хелету вести себя соответственно задуманному Каис плану было ой как нелегко. - Глупая, не видишь что-ли, Бертран совсем заскучал, ты в его сторону и не смотришь. Нехорошо так, хоть бы улыбкой подарила разочек, - вздохнув, прошептала она на ухо сестре. Хелета, по старой привычке во всем следовать советам Каис, мгновенно вперила взгляд в нового сотника, хлопая пушистыми ресницами и стараясь поймать его взор. Каис мысленно обругала сестренку, так нелепо она сейчас выглядела, но решив, что на безрыбье и рак - рыба, промолчала и повернулась к сидевшей по ее правую руку Хелдис. - Знаешь, дорогая. А ведь я хотела поделиться с тобой секретом, - сказала она, наклонившись к уху дочери герцога, - Мне кажется, что твой брат запал в сердце Хелете. Давеча батюшка с ней говорил, так вот я услышала, будто уж и уговор у отцов есть. Не правда ли, как замечательно будет нам с тобой породниться?, - Каис приобняла Хелдис на последних словах. Хелдис мечтала о том, чтобы вечер поскорее подошел к концу. Ей не нравились витавшие в воздухе хмельные пары - от них кружилась голова, несмотря на то, что девушка лишь пригубляла вина из своей чаши. Кроме того, она то и дело ощущала на себе чей-то пристальный взгляд. Окинув сидящих поблизости быстрым взором, Хелдис встретилась глазами с Саймаком. Ненадолго задержав взгляд, она убедилась, что именно он разглядывал ее весь вечер, и смутившись от осознания этого, опустила глаза долу, точнее - принялась рассматривать тарелку, словно внезапно нашла там что-то невероятно интересное. Тут к ней обратилась Каис и девушка, обрадованная тем, что может оправданно отвлечь себя разговором, даже простила ей слишком уж фамильярное объятие. Впрочем, едва до нее дошел смысл слов Хатановой дочери, как Хелдис похолодела. Похоже, что она своими руками усугубила ситуацию. По сравнению с сестрой, Каис была благословением богов. Все еще храня в сердце слабую надежду, Хелдис осторожно наклонилась вперед и посмотрела на Хелету. Ее надежды тут же рухнули - девушка восхищенно взирала на Бертрана, разве что не жгла его взглядом. Рассеянно ответив кивком на вопрос Каис, Хелдис извинилась и вышла из-за стола. Она знала, что сейчас на ее лице как в раскрытой книге легко можно будет прочесть разочарование, и решила выйти из залы на балкон. На свежем воздухе, под легким ветерком, прилетевшим из степей, ей лучше думалось. Хелдис задумчиво водила пальцем по губам, размышляя, как можно окончательно отвадить Хатановых дочерей от ее брата, так чтобы не очернить его до последней степени.
Хелдис Даркмур: Князь осадил коня у самых ворот нового добротного дома и спешился. Казалось, прошло совсем немного времени с тех пор, как Тиннар-ан с семьей бежал сюда, в Рассейнд, ища помощь и пристанище, и вот - сын возглавляет Темную сотню, а в новом доме собралась знать княжества. Дорн посмотрел на светившиеся теплым светом окна, из которых доносился шум веселых голосов и звон кубков. Пир был в самом разгаре. Дорн огляделся - никто не выходил его встречать, что в данный момент весьма радовало - ему очень не хотелось приезжать сюда к началу застолья, чтобы герцог с семьей делили по праву принадлежащие им сегодня почести с князем. Несмотря на то, что Даркмур ненавидел лицемерие, на любом пиру в его присутствии согласно придворному этикету произносилось немало тостов во славу князя. Конечно, большая их часть произносилась от чистого сердца - многим князь был люб, но, наверняка, дань этикету также отдавали, а некоторые и откровенно лезли в глаза. То ли дело было прийти сейчас, когда все захмелели, порадовались за старшего, да и младшего Тиннар-ана, а за их здоровье было поднято немало кубков. Князь привязал коня у ворот дома - навряд ли кто-нибудь посмеет украсть его - вороной Лагнир слушался только своего хозяина, да и животное было весьма заметным, и, похлопав успокаивающе коня по крупу, зашагал к приоткрытым дверям дома. Почувствовав чье-то присутствие, Дорн поднял глаза - на резном балконе дома он заметил девичий силуэт. Лица князь не видел - девушка стояла к нему вполоборота, но то, что она была хорошо сложена и одета не бедно, он обратил внимание сразу. "Кто-то из гостей пришел с дочерьми, что и немудрено, - подумал Даркмур, - лелеют надежду, что кто-то из знатных гостей внимание обратит, а то и сам Бертран-младший". Дорн быстро прошел через двор и распахнул дверь - ему все еще не хотелось, чтобы кто-то заметил его присутствие здесь раньше, чем он войдет в горницу. К радости князя, на его пути не встретились слуги - судя по всему, пир шел горой, и все, кто должен был прийти, уже давным-давно были здесь. Он миновал полутемный коридор и на миг остановился перед дверью горницы, украшенной затейливой резьбой, из-за которой доносился шум веселых голосов. Никто не ожидал его приезда сейчас, тем более, что сам Дорн, когда его приглашали, сослался на важные дела, и сейчас князь совершенно по-детски предвкушал сюрприз. Он немного помедлил, смакуя это чувство, а затем резко распахнул дверь и шагнул в ярко освещенную залу. Бертран кивал головой в такт песне, отбивая ритм круглой серебряной чашей, постукивал ею по столу. Ассе, с которым он достаточно близко сошелся з время пребывания в сотне, перебирал струны малой арфы, те звенели чистыми голосами. Густой голос воина разливался по зале, повествуя о подвигах, вольной степи и её народе. Хорошая была песня. Наконец, струны умолкли, песня была окончена и гости одобрительно загудели, послышались нестройные выкрики, требующие продолжения. Скальду поднесли чашу, он проверил натяжение струн, чем-то стал недоволен и начал подтягивать колки поочередно, прислушиваясь к струнным голосам. Берт прикрыл глаза, отпил еще глоток из чаши. Потянуло свежим воздухом. Сотник открыл глаза, повернул голову, чтобы ветерок обдул горячий лоб, отбросил привычным движением волосы за спину. На всякий случай он сморгнул еще раз. Наваждение не исчезло. Тогда парень встал, чем обратил на себя внимание гостей. Увидев, куда он смотрит, и остальные поднялись. Он тронул мать за плечо, осторожно сказал что-то на ухо. Хелдис поблизости не было, а гостя надобно было приветить. Айлинн вынесла на подносе налитую до краев молодым вином чашу, поклонилась князю. Бертран подошел, на ходу опорпавляя пояс и перевязь меча. - Гости в дом - радость в дом. Будь гостем, княже. Уважь, присядь к столу. В воздухе начала разливаться прохлада сумерек. Хелдис нервно вздрогнула - ветерок уже не приносил желанной свежести, а резким холодом овевал плечи девушки. Внезапно почувствовав знакомое ощущение того, что на нее кто-то смотрит, дочь герцога оглянулась - за спиной никого не было. Посмеявшись про себя над своей мнительностью, Хелдис окинула взглядом двор и ее внимание привлек незнакомый объект - у ворот похрапывал привязанный вороной жеребец. Даже не разбиравшаяся в лошадях девушка поразилась благородному виду животного. За такое сокровище в этих землях любой продал бы себя в рабство не на один год. Неужели кто-то из знатных гостей так припозднился? Девушка прислушалась - в трапезной смолкла тягучая песнь и голоса, до того шумевшие, как подожженный улей, внезапно смолкли. Хелдис даже стало любопытно - чье же появление могло бы быть таким знаменательным? Она мысленно перебрала в уме всех знакомых ее отца и брата. Кто бы там ни был, по правилам надо было приветить гостя. Девушка вошла в залу той же плавной походкой, что и всегда, хотя она и умирала от любопытства поскорее узнать, кто был поздним гостем. Но не стала бы дочка герцога врываться в трапезную, как ошалелая. Мать подносила кубок длинноволосому мужчине, примерно одного возраста с Айлинн, вперившему взгляд удивительно пронзительных серых глаз в брата. Даже на расстоянии чувствовалась властность этого человека, его уверенность в своей способности приказывать другим людям. Бертран громко поприветсвовал гостя. Хелдис удивленно вскинула брови - так это сам князь! Раньше она видела Даркмура лишь издали, мельком, но зато рассказов о правителе Рассейнда понаслушалась достаточно. Девушка тихо приблизилась к брату, став у него за спиной. Первым князя заметил младший Тиннар-ан – поднявшись из-за стола, он что-то тихо сказал сидевшей рядом Айлинн, а вслед за ним и остальные пирующие, один за другим, поднялись, приветствуя высокого гостя. - Гости в дом - радость в дом. Будь гостем, княже. Уважь, присядь к столу, - с этими словами мать сотника поднесла Дорну до краев полную вином чашу, как того требовал обычай. Даркмур, учтиво склонив голову, бережно ее принял и, по-прежнему глядя на Бертрана, отпил терпкий напиток. "А из него выйдет толк, - подумал князь, - Смотрит в глаза, смело, с вызовом… Дерзок, ох, и дерзок… Впрочем, все лучше, чем слушать лесть разнеженных нобилей, заливающих словесной патокой уши…" - И вам крепкой крыши, да полного стола, - проговорил князь, вновь слегка клонив голову и отдавая Айлинн чашу. Не столько увидев, сколько почувствовав, что кто-то присоединился к вышедшим встретить гостя, Даркмур увидел как Бертрану тихо подошла, став немного позади, миловидная синеглазая девушка с длинными, до пояса, волосами. "Хелдис, - понял князь, глядя на девушку. Дочь старого Тиннар-ана и сестра сотника, Хелдис производила впечатление спокойной и кроткой, но, несмотря на это, все сватавшиеся к ней, по рассказам Бертрана, получали от ворот поворот. Стройная и прелестная какой-то мягкой красотой, она словно бы излучала спокойствие, которое только подчеркивалось нерезкими чертами лица. Даркмур поймал себя на мысли, что очень уж долго изучающе смотрит на нее - не пристало князю, разинув рот, смотреть, словно селянину на королевну. - Ну, сотник, усаживай князя, - он вновь взглянул на Бертрана, - коли гости крепки, будем дале пировать. Бертран уже собирался призадуматься куда посадить князя (то есть как решить вопрос с отцом, чтобы почетное мето по правую руку от хозяина освободить), как обстоятельства сыграли на руку - Бертран-старший, приветствовал князя легким поклоном, взял за плео Хатана и оба вышли из-за стола. Судя по всему - заканчивать приватную беседу. Сотник усмехнулся, показал на мгновение крепкие зубы, отвел в сторону руку, приглашая князя присесть. После него сел и сам, позвал сестру сесть по левую руку. - Хелдис. Сестра моя. Самое большое наше сокровище, вот оно, князь. Садись, побудь с нами, Хелдис. И вы садитесь, гости дорогие. Ешьте, пейте, веселитесь. Берт сам поставил князю высокий серебряный кубок с наливкой, подал знак, чтобы несли пирог с олениной. - Не так чтоб очень гости крепки, уж прости, сели к столу до княжего прихода, но посидят еще, думаю, до утра. Бертран видел, как мать с интересом изучала князя, смотрела, правда, издали. Кивнув сыну, она удалилась, оставив его самого руоковдить застольем. Бертран же придвинул князю тарелку с мясным пирогом, поднял свою чашу. - Благодарю, что уважил, что не оставил нас в праздник. Долгоих лет тебе и всем твоим. - сотник встал, поклонился князю, гостям, выпил чашу до дна и сел на свое место. Хм...а посмотрим, как князь наш горазд пить и кушать....может статься - и не то что сядет, а ляжет князь...надо бы спальню сказать чтоб постелили... - Какие повеления будут? Сразу к границе или как? Хелдис была рада за брата. Сам князь посетил его пир - стало быть не последним человеком считается Бертран Дэбиан нынче в Рассейнде, только что назначенному сотнику светило высокое положение, честь быть приближенным к правителю. Девушка погасила гордый блеск в глазах, опустив ресницы, но сердце ее ликовало. Князь ответил на приветствие Берта и Хелдис осторожно подняла глаза - все ж таки не каждый день видели они в своем доме такого гостя, любопытство возымело верх над привитой скромностью. Даркмур оказался намного выше, чем мог бы привидеться издалека. Что ж, как и все рессы, настоящий воин-степняк - широкоплечий, с сильными руками, не обошлось и без шрамов (по рассказам местных, Дорн Даркмур с юности отличался неукротимостью в битвах. Что-то из детства напомнило и пересуды мидарийцев о враге, в них был оттенок уважения и даже боязни). Хелдис внимательно разглядывала князя, когда к своему замешательству осознала, что и правитель смотрит на нее. Девушка быстро отвела взгляд, неучтиво пялиться на князя, тем более дворянке. Странный был взор у Даркмура, словно пробирающийся в самое сердце, отчего оно будто подпадало под действие чар, и человек цепенел. Родители, словно сговорившись, предоставили сыну возможность исполнять обязанности хозяина и князь был усажен во главе стола на самое почетное место. Брат подозвал ее и Хелдис с достоинством поклонилась князю: - Да продлят боги твои дни, князь. Солнце вошло с тобой в наш дом. Девушка села по левую руку от брата. Стоящий перед ней кубок слуги тотчас же наполнили наливкой. Девушка рассеянно постучала пальцем по краю чаши, не намереваясь пить, но поднялся брат и пришлось пригубить напиток. Князь хмыкнул – его и в самом не ждали, по крайней мере, места для него за столом припасено не было. Тем не менее, Даркмур сел на предложенное ему почетное место во главе стола – не время сейчас раздувать пустые ссоры. Бертран тем временем позвал свою сестру, усаживая ее по левую руку. - Хелдис. Сестра моя. Самое большое наше сокровище, вот оно, князь. Садись, побудь с нами, Хелдис. Девушка подошла к столу, с поклоном приветствовала князя и заняла предложенное ей братом место. Князь внимательно посмотрел на нее - Хелдис не производила впечатление дочери герцога, привыкшей повелевать и просеивающей женихов, словно крупу сквозь сито. - И вы садитесь, гости дорогие. Ешьте, пейте, веселитесь, - продолжал тем временем младший Тиннар-ан. От внимания Даркмура не ускользнуло, что Бертран прервал молчаливое приветствие пирующих. Несмотря на то, что сам князь уже сел за стол, что говорило о том, что и остальные, не дожидаясь разрешения, могут продолжать пир, подчеркивать власть своего слова на этом пире, словно бы соревнуясь с князем, было лишним. И сейчас некоторые обратили внимание на то, что сотник велел гостям усаживаться, с неодобрением перемолвились парой слов с соседями, но, видя, что Даркмур не придал этому значения, да и к тому же, сам сел первым, вновь подняли кубки, на этот раз за здоровье князя. “Забываешься, сотник, - брови князя на миг сошлись на переносице, - забываешься… Ты уже не в Мидарисе.” Он осушил вместе со всеми кубок и повернулся к Бертрану. - Хороший дом. Надеюсь, для Тиннар-анов он будет более благополучным, чем предыдущий. Князь протянул руку, взяв кусок мясного пирога. - Что отец говорит, Бертран? Кэрриган все негодует о его присутствии здесь, да ее можно понять. Что он думает делать дальше? Конец отыгрыша
Хелдис Даркмур: - Ну, расскажи хоть что-нибудь! Поди час князь с тобой беседовал, уже которую седмицу к нам наезжает, а она ни гу-гу. Родной-то матери могла б сказать, - укоряюще приговаривала Айлинн, вытягивая деревянным гребнем русую волну волос дочери. - Вот, немая что-ли? Ты что ж, глупая, и князю ни словечка не сказала? Дура ты, а своего разума тебе не отсыпать! – мать раздраженно дернула запутавшиеся в косе зубья. - Да что говорить, матушка? – почти искренне изумилась Хелдис, морщась от боли, - Что князь сказать может – все про торговые пути молвил… Я в них смыслю мало, потому и молчу, - девушка впервые в жизни лгала матери, отчего щеки ее покрывал пылающий румянец. - О, Амин! – воскликнула Айлинн, - Ох не доживем же с отцом до того дня, когда тебя со двора провожу! Ну, как же не поймешь, что не стал бы князь к кому попало на двор шастать, будто к себе домой! Улыбнулась бы, слово милое молвила. Да что ж тебя учить-то всему! Сама, сама своими руками счастье топишь! Ах, чего с тебя взять, - устало махнула рукой герцогиня. Бросив гребень на колени дочери, она ушла, не пожелав той доброго сна. Пошла распекать Бертрана за то, что де дочь его глупа и неприветлива, и что отдать бы ее за первого, кто в ворота постучится, а то навсегда с родителями жить останется. Хелдис пропустила сквозь пальцы мягкие пушистые волосы и подобрала ноги под себя по старой привычке. Вроде и не верится самой, а все вокруг твердят, что слепа она. Отец велит меньше говорить и больше слушать, мать велит улыбчивой быть и приветливой, Бертран, тот вообще на смех каждый раз поднимает, как домой наезжает. И подруг то у нее нет. Каис да Хелета, сотниковны дочери, уже давно замуж вышли, свысока глядят, пожалуй, даже жалеют, будто убогая она какая. Кому б сказать, что не спится ей которую ночь, сердце то стучит, как ошалелое, то ноет, будто ивушка плакучая над рекой. Что сказал ей сегодня князь? И половины не помнит, помнит лишь, что как ни поднимет она взгляд, так жгет ее насквозь светлыми очами. «Аки аспид», - подумалось ей. Как тугие кольца полоза обвивали ее его речи, душили тихонько, а взор с места не давал тронуться. Страшно ей, но бежать не хочется. Прежде говорил он все про княжение, про проклятые пошлины мидарийские, смешил рассказами про своих советников. А вот уже вторую седмицу все про то, как смурно на душе у него от дел, как хотелось бы ему покойной жизни. Прощаясь нынче, впервые назвал по имени, до того все гадала она, помнит ли как звать ее. Гладко перекатились две гласные на ресский манер и Хелдис сбивчиво вздохнула. - Дорн, - беззвучно шевельнулись губы. Попробовала, каково его имя на вкус и тут же устыдилась самой себя, нырнув с головой под перину. «Спи уже. Спи. Утро вечера мудренее».
Хелдис Даркмур: Замужество Хелдис украдкой выглядывала из окошка светелки, прикрывая лицо белым платом с красной вышивкой по краю. Высокие ворота в этот день широко распахнули с самого утра, чтоб гостям было удобнее разместиться на дворе. Толпа гомонила и шушукалась, где-то слышались смешки, кто-то в открытую хохотал. Друзья опального герцога подъезжали к высокому крыльцу, на котором с хлебом и вином их встречали родители Хелдис. Бертран сиял, буквально источая свое счастье и гордость на всех прибывающих. Айлинн щедро наполняла кубки, подаваемые ей служанками. Вот стоит сотник Хатан, побратим отца, он счастлив едва ли не больше самого Тинарр-ана, шутка ли – выросла девочка в его доме, а нонче князь великий ее в жены берет. Гулкий смех Йерга сотрясал воздух, он хлопал по плечам старшего брата Хелдис, Бертрана, что-то шутливо гудя ему на ухо. Брат улыбался в бороду и сверкал синими очами. Даже Глодерик осанисто подбоченился в предвкушении своей роли брата невесты. Те, кого на свадьбу не звали, - простой люд, нищие, толпились за воротами, вытягивая шеи и перекрикивая друг друга, передавали на задние ряды, что происходит во дворе. Они же первые и загалдели, завидев как из-за угла показались золотосотенные с княжескими стягами. Рядом с князем, разодетым в дорогой соболий мех, тускло блестящий под ласковым осенним солнышком, ехал его младший брат, княжич Яниш. Народ расступился и упал на колени, женщины бросали под ноги воинам поздние полевые цветы, уже подсохшие и пряно пахнущие близким увяданием. Отец напустил на себя суровый вид, как и положено по обычаю, насупил брови, хотя яркие глаза лукаво блестели. Мать оправила тугие косы и тихо прошептала молитву Амину. С достоинством ждали они, пока Дорн спешился, бросив поводья одному из своих советников. Вороной Лагнир недовольно всхрапнул, и князь ласково похлопал его по бархатной шее. Хелдис залюбовалась князем, удивленно спрашивая себя, неужели взаправду будет он теперь ее мужем? Мысль эта была странной и непривычной. Брак родителей воспринимался естественно, как будто родились они вместе, но как же назвать ей чужого до сих пор человека родным? Сердце билось от волнения, расцвечивая ее щеки яркими розами. А вот князь, похоже, ничуть не волновался. Еще бы, Владыка Степи, чего только не повидал он на своем веку. Он повелевал одним из самых могучих народов Терра Игни’Алгор, и хоть и была она ему ровней по происхождению, но всегда робела пред могуществом этого мрачного человека. Сегодня, едва ли не впервые за все время, что они знали друг друга, князь улыбался как молодой, несмотря на серебряные нити в густых черных волосах. Князь медленно подошел к отцу и поклонился ему до земли, затем поклонился так же матери, не ожидая позволения разогнуть спину, все ж не простой дочку замуж берет. - Здрав буди, отец, здоровья тебе, мати. Пришел я нонче взять солнце ваше, чтоб свой дом теплом согреть. - Солнце у нас одно, замерзнем чай без него. Ступай прочь, - отозвался Бертран. - Что же просишь ты за свет его? – спросил Дорн, зная уже ответ и делая знак слугам. - Дай мне море, полное до краев, с серебряным дном, - пробасил отец. В ответ Даркмур протянул большую глубокую чарку с вином, на дне которой холодно поблескивал слиток серебра. Герцог принял сосуд, поднял его высоко над головой, затем припал к краю губами и принялся пить вино широкими глотками, так что по бороде потекли тонкие кровавые струйки. Осушив чарку, Бертран крякнул и вытянул на свет божий серебро. То была его плата за дочь. - Что ж, слово мое крепкое, получи солнце свое, княже! – довольно ухмыльнулся отец, уже захмелевший от крепкого вина. Хелдис вывели из дома под руки мать и тетка Кайна, жена сотника Хатана. Сотниковна причитала как резаная, и вслед за ней заголосили все женщины во дворе: - Ох, закатилось наше солнышко! Лучше б во сыру землю тебя батюшка положил, чем в чужую семью отдавать! Ведь обещался он тебе, что не отдаст ни за князя, ни за боярина, что станешь ты дома жить с матушкой под крылышком! Ах, несладкая тебе долюшка во чужую сторонушку, муж твой грозен да суров, ах, не пролей ты слезиночки, не промолви и словечка. Плакати тебе замужем, горькими слезами обливаться… Хелдис же не могла выдавить из себя ни одного ритуального стона, она робко улыбалась, опустив глаза долу и разглядывая алый узор вышивки на своей свадебной рубашке, что спускалась до земли, покрывая носки ее сапожек. Отец взял ее за руку и поцеловал в лоб, отодвинув в сторону выбивающийся из цветочного венка стебелек. - Счастья тебе, Хелушка, - шепнул он ей на ухо, а громко сказал, обернувшись к людям на дворе, - Отдаю дочку, сердце свое раскалываю на части. Будьте вы свидетелями, добры люди, что по чести уговор исполняю, так и будет честен князь с женой своей. Затем Бертран вложил похолодевшую ладонь Хелдис в руку Дорна и отступил назад. Девушка почувствовала, как жених слегка сжал ее пальцы, но знала, что это ненадолго. Уже подошел брат и встал промеж ними, продолжая ритуал. - Что ж встал ты между нами, добрый человек? – спросил Дорн у молодого сотника, - Супротив воли отцовской идешь! - То отец дочь продал, а я сестрину косу не отдам, - кивнул головой Берт. - Али хочешь и ты моря полного? - Мне моря, княже, мало. - Что ж, возьми, сколько сможешь, - улыбнулся Дорн, глядя, как слуги поднесли чаши с серебром и вином. Бертрана все звали медведем, ибо был он высок и крепок как скала. Сотник Темной сотни осилил четыре чаши, давая себе передышку, но на ногах устоял, хотя взор затуманился. Народ одобрительно гудел – силен братец, хорошо потрепал он княжий карман. Никто за невесту столько серебра не отдавал. - Добрым братом будешь, княже, - промычал Берт, растягивая губы в улыбку и отступая поближе к отцу. Айлинн и Кайна уже приготовили гребни, вымоченные в травяном настое, и принялись расплетать косу невесты, сопровождаемые новым потоком причитаний женщин. После чего уже окончательно передали руку Хелдис Дорну. Свадебный поезд растянулся на несколько миль. Пока дождались всех гостей, многие из которых последовали примеру отца и брата невесты и отдали должное браге, лившейся сегодня рекой, солнце уже начало клониться к закату. Храм Всех Богов гудел как потревоженный улей, вспотевшие лорды громогласно хохотали, кто-то уже начал орать песни, их жены трещали словно сороки, обтирая белую кожу вымоченными в духах платками. Никому не было дела до свершавшихся обрядовых церемоний, до тех пор пока жрец Амина соединил руки молодых над алтарем бога, все мгновенно смолкло. - Смотри, всеблагой, стоят пред тобою дети твои, взывают к милости. Пришли они к тебе, как к отцу, просят благословения их союза. Сойди к нам, великий бог, озари мудростью и любовью. Соедини нити их жизней пока вертятся мельницы Агнирр’Тесса. Седой как лунь жрец с поклоном подал Дорну глиняную чашу, в которой плескалось густое вино. Князь выпростал вперед руку и позволил второму жрецу, подошедшему с маленьким острым кинжалом, пустить себе кровь из маленькой ранки. Капнув пару капель с лезвия в вино, жрец вопросительно взглянул на замявшуюся было Хелдис. Она не переносила вида крови и боялась, что может лишиться чувств, если увидит как алые капельки сочатся с ее запястья. Но медлить было негоже, и невеста подала руку, слегка вздрогнув, когда острый уголок металла порезал ее нежную кожу. Жрец капнул кровью девушки в чашу, и князь слегка качнул вино, чтобы мутные разводы растворились в темной жидкости. Чашу они пили до дна, потом, бросив под ноги, расколотили каблуками на мелкие осколки. Айлинн принялась шевелить губами, подсчитывая их количество – столько счастливых лет жизни отводили боги молодым. Жрецы меж тем поднесли на большом блюде, крытом тонким красным платом, парные брачные браслеты. Замочек на них был тугой, и Хелдис порядком помучилась, прежде чем замкнула его на запястьях Дорна, а вот князь справился быстро. Кумушки уже шептали, что жене потому на мужа влиять будет трудно, а он ею вертеть сможет, как вздумается. Теперь была она по закону божьему его супругой, но еще не княгиней. Дорн сам возложил ей на голову серебряный княжеский венец с крупным жемчугом, выбросив на пол простой цветочный венок, затем взял за руку и обернулся к народу. Толпа поклонилась Правителю и Сайрен. Торжественная часть праздника была на исходе, и многие не могли дождаться начала пира. При переезде в княжеский замок, они видели на улицах толпы пьяного народа, веселящегося от милости князя, с утра им выкатили бочки пива и браги, выставили длинные столы с хлебом. Безудержное ресское гулянье только зачиналось. Хелдис никогда раньше не приходилось видеть такого. Описать она это вряд ли бы смогла. За столом ей есть и пить не полагалось, Дорн тоже воздерживался, пряча улыбку в усы. Его широкая крепкая ладонь сильно сжимала руку молодой княгини, пока не подскочил он на месте, будто ужаленный – то младший братишка Хелдис, прокравшись под столом, по обычаю умыкнул его сапог. Чтобы не сидеть в одной портянке Дорну пришлось осушить чарку вина. Вообще полагалось пить прямо из сапога, но князю не решились поднести. Когда под смех гостей Дорн ударил пустой чашей по столу, место Хелдис уже пустовало. На этот раз ему пришлось искать «украденную» жену среди приглашенных. Обнаружилась княгиня в сундуке, на котором устроился ее старший брат. Много было странных обычаев у рессов, сохраненных еще с древних времен, переданных от диких степняков. Широко гуляла свадьба, пока не начали гости засыпать прямо за столами, подложив под голову блюда или полотенца. На дальнем конце залы вспыхнула ссора, в которую уже успел ввязаться пьяный в хлам Бертран-младший. Кому-то подбили глаз, кому-то вывихнули челюсть. Кто-то из дерущихся быстро остывал и начинал лобызаться со слезами на глазах, клянясь в вечной дружбе. Дорн наклонился к жене: - Пойдем, - и тут ей снова стало страшно. Хелдис побледнела, потом покраснела от стыда, но пошла за мужем. Шли они по темным коридорам, свет в которых был погашен беззвучно идущими впереди дружками Дорна. Такой обычай был и у мидарийцев, так ей рассказывала мать. Позади них свет должны были зажигать снова – новая семья несет радость в мир. Перенеся ее через порог, Дорн закрыл дверь, проверив прочность засова. - Ломиться ведь станут, - пояснил он невесте, улыбаясь ласково, - Обычай, будь он неладен. А Ян, тот первый народ подобьет. Княгиня смущенно улыбнулась в ответ, осторожно сняв с головы жмущий венец. На лбу осталась красная полоска. Руки уже начали мелко дрожать. А ведь и не дотронулся муж до нее еще. Мама велела себя держать в руках. «Главное, ты не плачь, и отбиваться не вздумай! Поняла? Мужу не перечь. Потерпишь немного и все». Ох, страшно так, что ноги не держат. Хелдис отвернулась и потянула за уголок шелковый пояс, осторожно стянула через голову верхнюю рубаху, чувствуя, как по спине побежал холодок. Дорн вроде бы смотрел на нее. Оставались еще мягкие сапожки, но их она сняла привычно быстро, наступив одной ножкой на пятку другой. Потом приподняла край исподней рубахи и скатала гладкий белый чулок – диковинку из Дартмура. Ресски редко носили такие, с тонкой ленточкой подвязки, совсем невесомые. Она позволила себе маленькую радость, надев их нынче. Вдруг почувствовала на талии руки мужа, задрожала всем телом, осторожно выдыхая, стараясь успокоить колочущееся сердце. А как же обряды? В Мидарисе жена мужу ноги мыла, показывала покорность свою. Кажется, тут ей что-то недоговорили. Мама про традиции рессов не знала, а больше и посоветовать ей было некому. Дорн отодвинул в сторону мягкие волосы жены и поцеловал ее в шею. - Не бойся, - успел шепнуть и подхватил на руки снова, опустил на мягкую кровать. Было все не так уж и страшно, как казалось. Хелдис расслабилась, позволив природе и рукам мужа вести ее. Но потом вскрикнула от острой боли, пронзившей ее насквозь. Тут уж было не до маминых наставлений, на плечах Дорна отпечатались глубоко вонзившиеся ногти. Князь прижал ее к себе покрепче, зашептал успокаивающие слова, но ее трясло как в горячке, из глаз потекли невольные слезы. - Пройдет, пройдет, не плачь, это так только в первый раз, - целовал муж ее мокрые ресницы. - Я… все хорошо, - ответила Хелдис, восстанавливая дыхание и возвращая ему ласку. Хотя боль не утихала. Ломиться к ним стали под утро. Дверь застонала под дружным напором перепивших гостей, которых собрал по замку среди засыпающих княжич Ян. Дорн сонно свесил с ложа руку и запустил в дверь сапогом: - Ян, катись к дьяволу! – ответом стал гогот по ту сторону, - Жена устала, дай отдохнуть, - гогот усилился. Дорн накрыл ее теплой медвежьей шкурой с головой, чтоб не слышала похабных шуточек и снова уснул.
полная версия страницы